Эта статья – финал расследования по расстрелам на Майдане. Так сказать, "підсумки" – очень точное и емкое слово! Потому что в основе лежат суммы – те, которые были уплачены "за молчание". И я подчеркиваю – вина в этом преступлении лежит не только на тех, кто отдавал команду стрелять, привозил оружие и стрелков, кто планировал эту спецоперацию, а потом прикрывал" ее участников – вина лежит и на украинских журналистах...
Война – это не только там, где стреляют. И способов убийства человека сегодня разработано столько, что человечество может угробить себя раз двадцать. А то и больше. Современная война чрезвычайно технологична. И один из способов ведения современной войны – информационные технологии. Которые тоже убивают. Постепенно.
Эта война попросту убила, расстреляла украинскую журналистику. Путинская пропагандистская машина переплавила российские СМИ в сплошные "Вести России". "Новороссия" имеет свои "Вести Новороссии". С болью должен признать, что украинская журналистика постепенно превращается в аналогичные "Известия Украины".
Враг побеждает тогда, когда его начинают копировать и зеркально отражать. Мы уже начали. Сами того не замечая, мы добровольно соглашаемся на частичную потерю свободы слова. Шаг влево, шаг вправо от общепринятого тренда – и ты уже враг народа. Буквально год назад мы могли свободно обсуждать, свободно высказываться по всем поводам. В конце концов, свободно думать. А теперь каждый, кто хочет высказаться по любому поводу, невольно делает поправку на то, как это будет выглядеть со стороны, и совпадают ли твои суждения с мнимым большинством, которое тоталитарно витает над всеми нами.
Мы по сантиметру сползаем в российскую матрицу, потому что вместо дискуссии разных взглядов мы получаем перепалку кровных врагов, а национал-люмпены к каждому инакомыслящему имеют убойный аргумент: "Почему ты еще не на фронте?". Все на всех бросаются со злостью, с пеной у рта, с ярлыками. Мы внутри страны развязали войну всех против всех, основанную на неуважении, отрицании другой точки зрения. И это – не о России. Это – о нас нынешних.
С недавнего времени я начал делить коллег-журналистов на две категории. Первая – "Укроп", и они слова "давайте об этом поговорим" заменили на "слава Украине". Они бы прекрасно вписались в атмосферу ОРТ. Вторая категория – настоящие журналисты, которые ими остались, несмотря ни на что, и они продолжают работать на острие, не потеряли свою критичность и заставляют людей думать. Так вот, что делать с правдой?
Этот вопрос стоит перед всей украинской журналистикой. Что делать с правдой, которая неудобна, неприятна, колюча, иногда разгромна? Что делать с правдой, которую трудно опровергать и с которой невыгодно спорить?
Украинская журналистика была основным критерием отличия Украины от России. Но теперь она загнулась на простом вопросе: что делать с правдой, которая делает войну не только пафосно-героической, но и реальной, бессодержательной, тяжелой, без прикрас, с человеческими слабостями и жаждой пиара, с бездарностью властной верхушки, со страхом критиковать государство, с пугливой оглядкой на "мнение большинства".
Журналистика как свободная профессия умерла в тот самый миг, когда она начала накладывать негласные табу на некоторые темы и проблемы. Дело даже не в этих табу, а в боязни поднимать неудобные темы в неудобное время. Более выгодно и понятнее превратиться в "сине-желтую киселевщину" и с микроскопом охотиться на каждого, кто в публичную сферу вытягивает неудобные темы. Это очень по-московски, потому что Путин тоже считает, что критика делает его страну слабее и обнажает ее уязвимые точки.
А я так не считаю. Здоровой есть та страна, которая умеет реагировать на демотиваторы, на негативы о себе. Тут, извините, мы становимся почти Россией. Паника и истерика случается с коллегами-журналистами, когда им приходится выбирать между правдой, которая за собой тянет осуждение, и умолчанием, которое облегчает жизнь. Наша профессия сейчас проходит самую драматичную фазу своего роста, и я хотел бы верить в лучшее. Но когда я слышу прямые призывы коллег НЕ поднимать те или иные проблемы (которые являются правдой), НЕ писать правду о негативных явлениях на войне, НЕ давать слово людям, которые протестуют против войны "до последнего украинца", я медленно начинаю видеть тень триколора над украинской журналистикой.
Многие мои коллеги считают, что критика армейского начальства подрывает патриотический дух народа. А я говорю, что никто лучше не подорвал патриотический дух народа, как само государство своими нелепыми и откровенно преступными действиями или бездействием за последний год. Тут вопрос на засыпку: что делать с правдой, которая подрывает патриотический дух народа? Я бы по-другому сформулировал: может ли правда быть вредной? Скажу прямо. Это ж какими надо быть слабыми, циничными лицемерами, чтобы после Революции Достоинства бояться правды во всех ее проявлениях!
Украинская журналистика, боюсь накаркать, выбирает путь российской. Замалчивать, скрывать, деликатно обходить своим вниманием контртрендовые проявления, отсекать "сучки и задоринки", шлифовать информационное пространство в лучших традициях "великодержавного агитпропа", чтобы не дай бог враг не радовался. Это признак слабости. Это непрофессионально. В конце концов, это нечестно.
Еще вчера, когда "Айдар" освобождал город Счастье и задерживал сепаратистского мэра Луганска, журналисты пели "аллилуйя". А сегодня, когда те же герои жгут шины у Администрации своего главнокомандующего, те же журналисты называют "айдаровцев" продавшимися Кремлю и тщательно глушат любые упоминания об инциденте на Банковой. Мне противно. А вам?
В июле прошлого года состоялась первая ротация наших ребят, которые вернулись с передовой. Их, настоящих героев, везли, как скот, в вагонах, подолгу держали на транзитных станциях в глубоких степях. Журналисты делали трогательные сюжеты о том, как героев встречали с цветами, слезами и малыми детишками, но когда бойцы рассказывали о скотском отношении со стороны командования, эти синхроны почему-то не попадали на экран. Не знаю, каким чудом мне удалось пригласить трех солдат-добровольцев в студию, чтобы они рассказали простую человеческую правду о войне. О том, что им не дали ни оружия, ни амуниции, что они пили воду из озера... Это была правда, они правы. На следующий день коллеги-журналисты меня обвинили в подрыве боевого духа. Я слышал версию, будто это были переодетые актеры театра. Прошло несколько месяцев, и эти самые коллеги-журналисты уже пишут гневные статьи о том, что, действительно, государство недорабатывает в этом вопросе. И им до сих пор не противно.
Еще летом я пригласил в студию матерей, которые просили вернуть их истощенных сыновей хотя бы на временный отдых. Матери рассказали обо всех глупостях, которые их сыновьям приходится видеть на фронте. На следующий день некоторые "кривые" коллеги-журналисты начали вопить, что это технология Медведчука, и это подсадные матери. А это были те же матери, которые во время Революции целую неделю по ночам носили еду на улицу Рубчака, где активисты держали в осаде местных "беркутят", чтобы те не выезжали на Киев. Женщины звонили мне и плакали от бессилия.
Девочки-журналистки сейчас буквально бьются за редакционное задание – делать репортаж с очередных похорон очередного героя. Это стало очень модно и даже престижно среди журналистов – делать такие репортажи, которые нагоняют слезу. Некоторые телеканалы даже делают целые мини-проекты воспоминаний о Небесной сотне, которые разрывают душу. Это классно, это рейтингово. Но никто из моих коллег-журналистов не поехал на похороны 19-летнего контрактника, который погиб на полигоне во время перезарядки оружия. А там тоже есть тоскующая мать, поседевший отец.
Правда также и в том, что нередки смерти и увечья "на ровном месте": из-за пьянки, халатной беспечности, неготовности служить, собственной дурости. Солдаты все это знают, волонтеры тоже, но журналисты отказываются об этом говорить вслух. Две недели назад я аккуратно поднял проблему алкоголя в АТО. Я предлагал своим коллегам-журналистам продолжить эту тему. Отказались. Сказали: мы – патриоты, мы не будем об этом писать. Получается, патриотизм заключается в том, чтобы на похоронах выкрикивать "Герои не умирают" и ничего не делать, чтобы герои действительно не умирали.
В эфир приходит командир штурмовой роты, который прошел Афган и нашу войну. Спрашивает: как можно было в августе месяце резко останавливать наступление украинских войск, когда сепаратисты бежали кто куда мог и сдавали город за городом? Рассказывает о бардаке на передовой, о самозванцах, которые становились депутатами. Мои коллеги-журналисты на следующий день возмущаются: ну зачем ты даешь в эфир этот негатив? Ну, конечно, лучше писать пафосные статьи о непобедимой (читай – советской) армии.
Ну, а если ты в эфире начнешь обсуждать тему, стоит ли все-таки прекращать эту войну и на каких принципах, то на следующий день на арену вылезут все клавиатурно-фейсбучные герои с требованием воевать до конца и дойти до Москвы. Конечно, без их прямого участия. Одного из таких клавиатурных героев я направил к моему знакомому командиру взвода, который проводит набор добровольцев. Знаете, чем это закончилось? На предложение пойти добровольцем этот "герой" убегал так, что едва туфли не потерял. Думаю, большинство из тех, кто клеймит "неугодных", тоже хотят воевать чужими руками и терять чужие жизни, чтобы потом покупать траурные венки и писать репортажи с очередных похорон. Может, я чего-то не понимаю?
Но если государство не обеспечивает своего защитника всем необходимым, если добровольцы до сих пор не могут получить статус участника боевых действий, если калеки до сих пор не отправлены на протезирование за границу, если население стремительно теряет боевую мотивацию, то кто, как не журналисты должны об этом говорить?
Как только ты профессионально выставляешь на обсуждение эти и другие проблемы, которые беспокоят людей, тебя неизбежно проклянет каждая вторая женщина с Фейсбука, на чьей аватарке или Исусик, или Богородица, или горящая свеча.
Еще хуже – когда тебя осуждают твои коллеги, которые по пятницам собираются немного побухать после рабочей недели, посвященной борьбе за Украину.
В свое время я поднял проблему беженцев из Донбасса. Как оказалось, у многих из них действительно буйно цветет "вата" в голове. Но тогда коллеги-журналисты расценили статью как раскольничество. В ответ я сделал эксперимент: каждому критику я написал с просьбой взять к себе беженцев, вполне конкретных. Никто не ответил. Никто. Но они и сейчас – ярые соборники, для которых "Донбаснаш".
Однажды я наткнулся на жесть-сюжет о том, что на Прикарпатье создали детский батальон из детей 4-10 лет. Для поднятия боевого духа односельчан. Сначала я подумал, что это шуточный репортаж из рубрики "Приколы на периферии". А оказалось, что журналисты на полном серьезе восхищались этим событием. Показали этих чокнутых мамочек и бабушек, которые радовались тому, что их дети вырастут и уничтожат Путина, когда пересмотрят всех Симпсонов. В сюжете присутствовал и гимн Украины, и молитва к Деве Марии, и сбор средств на АТО, и "Героям слава". Все – всерьез, похвально, поощрительно. После таких репортажей лугандонская вата нервно курит в сторонке.
Когда волонтерскую помощь разбазаривают нечестные полковники или капитаны, ты не имеешь права это обнародовать, потому что клавиатурный герой завтра тебя обвинит в подрыве волонтерского движения. Трогать Коломойского ни в коем случае нельзя – он же патриот, финансирует войну, сохранил для нас Днепропетровскую область. Требовать наказания для доморощенных полководцев – это попасть под статью "дискредитация Вооруженных сил Украины". Задаваться вопросом: а можно ли силой гнать на войну людей, которые до сих пор не получили от государства гарантий выполнения ее обязанностей, это смертный грех. Вообще, давать возможность звучать правде или иной точке зрения – это нарваться на шквал обвинений.
Я начинаю скучать по той настоящей журналистике – свободной, творческой, профессиональной, которая заставляет людей думать, сопоставлять, которая роет под систему, которая противостоит ей, которая провоцирует на работу над ошибками, которая делает страну сильнее. Разве не за это был Майдан? Вопрос до сих пор открыт. Что делать с правдой?
"А братія мовчить собі, витріщивши очі" (Т. Г. Шевченко, "Сон")
Остап Дроздов, специально для 112.ua
От редакции. Мы сначала не хотели ставить откровения "прозревшего" журналиста Остапа Дроздова, который и в этой своей слезной статье о том, как ему, бедному и честному журналисту тяжело работается среди коллег умудрился называть инакомыслящих обидными словечками "вата" и "укроп". Главный редактор был сначала категорически против, потому, что знал этого Остпа и смотрел его программы, которые были полны ненависти к так называемым "сепаратистам", "ватникам" и прочим жителям Восточной Украины. Но потом мы все же решили поставить статью – ведь мы даем все точки зрения, даже откровенных фашистов и ублюдков. Пусть наши читатели сами выбирают, что читать и кому верить. В финале статьи мы поставили фрагменты программы этого Остапа Дроздова. Который СЕБЯ считает настоящим журналистом.
|
|
