"Небесная сотня" была расстреляна, чтобы послать на небеса тысячи…

Эта статья – финал расследования по расстрелам на Майдане. Так сказать, "підсумки" – очень точное и емкое слово! Потому что в основе лежат суммы – те, которые были уплачены "за молчание". И я подчеркиваю – вина в этом преступлении лежит не только на тех, кто отдавал команду стрелять, привозил оружие и стрелков, кто планировал эту спецоперацию, а потом прикрывал" ее участников – вина лежит и на украинских журналистах... 

Как создаются фейки и для чего они нужны?

Война – это не только там, где стреляют. И способов убийства человека сегодня разработано столько, что человечество может угробить себя раз двадцать. А то и больше. Современная война чрезвычайно технологична.  И один из способов ведения современной войны – информационные технологии. Которые тоже убивают. Постепенно.
Главная страницаЧтиво, Новости Украины
  →  
Расстрел на Институтской: исповедь очевидца

Расстрел на Институтской: исповедь очевидца

Распечатать | Комментариев: 1 |  Просмотров:6342
 Источник: УБОП   06, Март, Четверг, 02-38, 2014 

Умирать не так страшно, как ждать смерти, зная, что она придет не когда-то в туманном будущем, а через секунду – две. Страшно видеть, как смертью наполнено простреливаемое пространство вокруг, сидя за тонким, измазанном кровью металлическим щитом, с абсолютно бесполезной против боевых пуль каской на голове. Судорожно втягивая в себя воздух, пахнущий дымом и наполненным криками, матами, стонами, проклятиями.

 

Страшно видеть, как решается на перебежку от дерева к дереву человек и падает навзничь, неловко подвернув под себя руки. Страшно видеть, как впиваются в деревья пули, отщелкивая кусочки щепок, которые больно секут по щекам. Страшно тянуть под обстрелом тела раненых или убитых людей, с которыми еще пять минут назад я бежал в наступление с деревянными палками в руках.

Страшно осознавать, что вокруг все наполнено смертью, что это действительно война, не та "война", которая была раньше на мирных Майданах, а именно та война, которой так добивались многие клавиатурные революционеры, которым так надоело правление бандитов. Страшно от того, что теперь эта война не на экранах мониторов или в выпусках стрим-трансляций, а вокруг, везде, рядом и что, высунувшись на миллиметр из-за дерева, можно погаснуть навсегда и так и не узнать, каков же будет исход этой войны.

 

Во время расстрела мозг разбивает восприятие реальности на сегменты. Один судорожно оценивает степень защищенности тела, заставляя глаза судорожно метаться туда-сюда, контролируя сектора защищенности от траектории пуль. Второй врезает в память все мгновения увиденного за последние минуты: от залитой кровью земли и лежащих тел до особенностей каждой трещинки на коре дерева, за которым сидишь.

Третий пытается проанализировать ситуацию и выбрать момент для следующей перебежки до ближайшего укрытия. Третий – самый опасный. Именно он бросил в рывок много тел, лежащих теперь неподвижно или стонущих от боли недалеко. На открытом, со стороны снайперов или автоматчиков, простреливаемом пространстве.

 

Мне было страшно, и в то же время я не боялся. Я пошел на штурм в тот четверг и выжил, чтобы теперь писать все это. Со мной пошел мой друг, мы еще до штурма смеялись над собой, глядя, как странно, нелепо мы выглядим в касках, нами овладело какое-то больное, с примесью истерики, веселье. Впрочем, потом стало не до смеха. Потом совсем стало не смешно.

 

Запомнилось, что одиночные выстрелы чем-то похожи на звук вскрываемой банки с напитком, только насыщенней, на тональность ниже, с резким коротким хлопком. Автоматные очереди слышать было страшнее, хоть они и были не такие опасные, как снайперки.

При рикошете пуль возникало мгновенное, быстро танущее, небольшое облачко дыма и когда эти рикошеты участили вокруг, во рту появился кислый привкус соды, смешанной с карбидом. Я не знаю, какой вкус у карбида, но именно такая ассоциация приходит на ум. Пули, впивающиеся в землю, взметают фонтанчики мусора, грязи и палых листьев.

 

Когда наша группа попала в зону обстрела, естественно, мы все испугались до дрожи в коленках, до икотки, до усрачки, но продолжили движение вперед по 2 метра в минуту. Одному (не знаю его имени) пуля попала в голень и он упал, каска отлетела далеко от удара с землей. Двигавшиеся за нами заорали, что унесут, чтобы мы не отступали.

А отступать хотелось, страх смерти – мощный стимулятор к побегу куда глаза глядят, мгновенно так начинает хотеться жить, как никогда перед этим. Но, без пафоса, а зачем тогда жить, думал я. Ради чего, ради кого, как смотреть себе в глаза? Мы двигались разрозненно, поодиночке, прикрывшись своими щитами, добежали до деревьев. Мне повезло – дерево оказалось широким и я смог, крепко сдвинув ноги и положив одну руку на грудь (вторая держала щит) оказаться в относительной безопасности.

 

А вокруг творился апокалипсис. Стрекот автоматов, медики, бегающие безо всякой защиты, даже обычные наступающие без касок, вопли, перебивающие друг друга, сирены вдалеке, грохот подвигаемых нашими вперед баррикад, перекидывание покрышек (некоторые уже горели, чтобы дым оградил нас от автоматчиков, но дым не шел в их сторону, дым в тот момент уносило немного влево и назад, как мне запомнилось), стук нашими по металлу, как во времена предыдущих, не таких кровопролитных боев, тонкий писк рикошетов, все это изо всех сил пыталось свести меня с ума.

 

Я никогда не мог представить, что моя Украина будет такой, что я буду вынужден участвовать в боевых действиях. Хотя, какие тут боевые. В боевых действиях участвовали ОНИ, а мы лишь перебегали, как муравьи от укрытия к укрытию, с палками и бутылками в руках. Добросить коктейль было практически невозможно, ОНИ находились на возвышенности, метрах в 100-150 (приблизительно) от нас.

 

Но, несмотря на это, мы наступали. Безоружные. Испуганные. Растерянные. Окровавленные. Грязные. Но наступали. Люди падали, я видел, как парень в мотоциклетном шлеме перебегал дорогу и почти добежал до укрытия. Почти добежал. Я тоже не знаю его имени до сих пор.

 

Я видел, как падали мгновенно (наверно пуля попадала в голову и смерть наступала сразу) и как падали как в замедленной съёмке (потихоньку приседая, склонив голову к груди и неторопливо заваливаясь на бок). Почти никто не лежал на спине (я видел только двоих), все убитые лежали на боку или в других позах. Кровью было залито, замазано, забрызгано почти все – люди, земля, деревья, лица, одежда, щиты, каски, барикады, покрышки, бутылки). Казалось, капли крови текут даже по небу, настолько завладел всем в то утро красный цвет.

 

Я видел девочку – медика, которую снайпер угостил пулей в шею, как ее вели назад и кровь стекала потоком по ее руке, прижатой к горлу. Я видел, как священник перебегал, прикрывшись щитом, от одного раненого к другому. Я видел, как одному пуля попала то ли в бедро, то ли в боковую часть таза и его закрутило, как юлу.

 

Я видел, как сидел паренек за барикадами и, видимо, снайпер нашел щель, потому что паренька швырнуло в землю и его руки судорожно начали хватать воздух. Я видел, как суетились наверху черные фигурки, перебегая туда-сюда и выплевывая короткие всплески огня. Я видел, как какой-то неизвестный пацан зажег фитиль на коктейле и выбежал без щита и каски из-за баррикад, пробежал метров 5, широко размахнулся и бросил его в ИХ сторону. Коктейль не долетел, но пацан вернулся назад невредимым. Я увидел столько, что теперь мне хватит на всю жизнь.

 

Я принял решение перебежать из-за дерева к баррикаде, где лежал один и присело трое. Мне нелегко далось это решение, оказалось, что я не бесстрашный герой, мне хотелось сидеть за безопасным деревом и ждать, пока все не закончится. Пока все не закончится, так или иначе.

Я выбежал и каждый выстрел, который я слышал, пока бежал, пригнувшись и выставив вперед щит, я относил к своей грязной и сжавшейся от страха персоне. Чувство, что вот именно сейчас, в эту секунду, я могу умереть – это, наверное, самое непередаваемое по глубине ужаса чувство. Я пробежал мимо того парня в мотоциклетном шлеме, краем глаза отметив лужу крови, которая вытекала из-под шлема и почти нырнул в броске в почти безопасную площадь, прижавшись к кускам фанеры, жести, всякого строймусора рядом с такими же сжавшимися, но еще живыми и боеспособными телами.

 

Вокруг продолжал твориться хаос. Единственные, кто действовал более-менее организованно – это медики. Раненых уносили постоянно. Волокли, взяв за руки, несли вчетвером вместе с бойцами, несли, положив на щиты, так, что ноги волочились по земле, но выносили. Этим людям тоже было страшно, но они работали под огнем. Я не знаю, вроде бы, кроме той девочки-волонтера медицинской службы, медиков ОНИ не трогали больше.

 

Некоторые из наших бегали или полуползли, как я, прикрывшись щитами. Некоторые ничем не прикрывались. Некоторые были даже без касок. Разные люди были в то утро там, в зоне расстрела. Но теперь все они – мои друзья.

 

Не те, кто философски рассуждал о тактике и стратегии ведении уличных боев, попивая пивко перед компьютерами, а те, подошвы обуви которых оставляли кровавые отпечатки на земле Киева в тот страшный День Крови. Я не знал их за 5 секунд до расстрела и не знаю, как их зовут, где они сейчас, откуда они, остались ли живы, но они – мои лучшие друзья. Невозможно не считать другом человека, чье плечо упиралось в твое, когда рядом щелкали выстрелы и вокруг лежали убитые и раненые. Невозможно.

 

Еще один, перебегая к нам, получил пулю в плечо. Ранение легкое, он добежал, но очень сильно хлестала кровь. Я и еще один боец начали оттягивать его потихоньку назад, в направлении наших основных укреплений, к медчасти. Очень неудобно вести человека, глядя вперед и наклонив вперед туловище, но при этом на грани неестественного с точки зрения физиологии излома отставлять руку назад, прикрывая свое тело щитом. В этот момент и мой щит прошел боевое крещение, я почувствовал легкие удары в него, когда пули проходили насквозь и летели дальше, не зацепив, к счастью, никого из нас.

 

Кто расстреливал украинцев в Киеве?

 

Мы дошли, доползли, добежали. Здесь было потише, поспокойней, хотя со всех сторон оволакивали стоны и крики. Но сюда не долетали пули. Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что огонь с ИХ стороны значительно поугас. Стрекот автоматов почти пропал, хлесткие одиночки снайперок слышались намного реже. Я с бойцами принес еще двух мертвых (один в шею навылет, один в грудь) и пошел искать своего друга.

Кадры 41-го года, скорей всего, выглядели бы приблизительно так же (если убрать современные здания). Везде пламя, то островки, то большие очаги, лужи крови, полосы крови там, где тянули, лежащие неподвижно люди, баррикады, разбросанный мусор, каски, щиты, палки, разбитые бутылки, выгоревшие черные островки от коктейлей, дым над городом, мозг просто иногда отказывался воспринимать этот сюрреализм.

 

Кто организовал бойню на Институтской? Вопросы к "Батькивщине"

 

Воспоминания переполняют меня, я буквально напичкан ими, голова разбухает, но я остановлюсь. Все равно, описать так, как это смог бы талантливый писатель, не получилось. Просто я сегодня вышел в Интернет, приехав домой и решил немного описать тот страшный, пропитанный кровью, день.

 

Расстрел на Институтской был срежиссирован заранее?

 

И напоследок. Друга, с которым я там был, звали Олег Ушневич. Звали. Его застрелил снайпер на Институтской. Звали. Я отказываюсь в это верить.

Вечная всем память.

 

"Дурдом"

 

Институтская, расстрел, снайперы, оппозиция

Оцените статью: Расстрел на Институтской: исповедь очевидца -

  • 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  •  (Голосов: 113)



Комментарии
  • 06.03.2014 10:39sibirjak 
  • Разбор "полётов"


    Это видео смонтировано из многих отдельных кусков, снятых в разное время на одном и том же месте, таким образом, чтобы люди поверили, что военные, у которых журналисты пытаются взять интервью, действуют совместно с военными с желтыми повязками на рукавах. На самом деле именно из этого видео можно сделать совсем обратные выводы.
    Сначала показывают военных возле угла забора, и тыл прикрывают двое с пистолетами (видимо они чем то перепуганы).
    На 16 сек. они уже прошли за угол и только наблюдают, пытаются что-то увидеть. Раздаются выстрелы, но события происходят за пределами видимости.
    1:07 воин спрашивает напарника - "так почему они валят?"
    1:29 вдалеке показывают воинов без повязок.
    1:31 - 1:52 на том же месте показывают других воинов с повязками (явная вставка)
    1:58 новый фрагмент и в другое время уже войны с повязками находятся впереди воинов, которые занимаются только наблюдением, видно, что это разные подразделения которые действуют отдельно. Какой то "окуренный" (разведчик) отделяется от воинов с повязками. Две группы наблюдают друг за другом, как будто первый раз увидели друг друга, "окуренный" что-то выясняет по телефону. Войны с повязками не стреляют и ни каких действий во время нахождения рядом с ними другой группы не предпринимают.
    2:40 пресса начинает донимать группу тупыми вопросами, при чём прошу обратить внимание, что изначально вся все действия этой группы были под камерой прессы, в отличие от группы с жёлтыми повязками.
    4:30 явно раздались выстрелы, но за пределами видимости. Группа пытается что-то высмотреть, но безрезультатно.
    5:39 - 5:54 новая вставка, где группа с жёлтыми повязками и чувствуют себя свободно и активно, другой группы на этом фрагменте нет.
    7:15 - 7:30 снова вставка с группой с жёлтыми повязками, другой группы на этом фрагменте нет.
    7:34 бегут девушки, а на том месте, где стояли войны с повязками никого нет, но появились войны группы без повязок.
    7:52 показывают, как "окуренный" выставляет коробки из-под патрон из бронемашины, видимо те, которые потом найдут на хате у Януковича) (это шутка, но в ней намёк). Группы без повязок рядом нет.
    8:03 - 9:10 новая вставка с группой с жёлтыми повязками, которые, не опасаясь ни кого в отрытую ведут боевые действия.
    9:20 видно как отзывают группу без повязок и видимо делают это много раз.
    9:45 снова возвращают группу и добавляют в группу снайперов. Где-то стреляют но группа не предпринимает ни каких действий (видимо не получила ещё распоряжений).
    10:42 новый фрагмент с сиреной скорой помощи.
    11:26 группа начинает движение вперёд в поисках неизвестных стреляющих боевыми пулями. Из разговора понятно - ищут снайперов в окнах. Продвигаются вперёд.
    12:33 Встречаются с группой в жёлтых повязках, которые ничего в этот момент не предпринимают и сидят даже без оружия (видимо попрятали в бронемашину). В 12:38 резко прерывается этот фрагмент, видимо дальше нам смотреть не позволяют, например неожиданный отход группы по приказу, так как помешали группе с жёлтыми повязками.
    12:38 - 12:50 небольшой фрагмент с лежащим и бегающим войнами.
    12:52 группу с жёлтыми повязками, совершающими уход с позиций и другой группы (без повязок) в этом фрагменте, на этой территории уже нет.

    Выводы:
    1. Кто-то руководил всеми этими действиями, и эти руководители занимают очень высокие посты.
    2. Видео "Эскадрон смерти" был создан с целью опоганить честь военных без повязок, которые пытались выявить и уничтожить бандитов стреляющих по людям.
    3. Вышестоящие руководители не позволили выполнить задачу по уничтожению бандитов, но попытались с помощью распоряжений и приказов и постоянной съёмкой на видео и с последующим монтажом опоганить честь этих добросовестных воинов.
    4. Бандиты в жёлтых повязках действовали совместно со снайперами, которые били в такт выстрелов из автоматов из окон рядом стоящих зданий с целью их необнаружения.
    5. Тот, кто снимал это видео и сделал монтаж его - выполнял заказ этих вышестоящих руководителей (название этой фирмы на микрофоне у журналиста).
    Естественно и вся информация, исходящая от этой фирмы лживая в интересах высших руководителей, которые всё это устроили.

    Старая истина: ИЩИТЕ ГЛАВНЫХ УБИЙЦ СРЕДИ ТЕХ, КАМУ ЭТО ВЫГОДНО И КТО СЕЙЧАС ОТ ЭТОГО В ШОКОЛАДЕ.

    Сибиряк - привет из Сибири.
Для размещения комментариев, необходимо авторизироваться, Вы можете войти используя: Войти через loginza